Алёна АЛЕКСИНА

Перехлестье

Пролог. Много-много лет назад.

Обнаженная нога покачивалась, отвлекая внимание. Белая, с мягким округлым коленом, она должна была притягивать взор, заставлять думать о теплой шелковистой коже и прохладных простынях. Мужчина опустил взгляд, чтобы не поддаваться на молчаливый призыв.

— Эта нахалка просто издевается надо мной! — гневное восклицание заставило его все?таки перевести взор на обладательницу соблазнительного тела. — Я даже не удивлюсь, если выяснится, что она спит и видит, как я отойду к праотцам!

— Морака? — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес мужчина.

Действительно, только родная сестра могла так легко вывести эту женщину из себя.

— Что на этот раз вы не поделили?

— Не поделили?! Она выразила соболезнования относительно твоей неверности! — молодая пышнотелая женщина сердито отбросила за спину белокурую косу. — А еще поинтересовалась, как часто в постели со мной ты повторяешь ее имя! Да как она посмела!

Мужчина вздохнул, слушая эти гневные восклицания, но промолчал.

— Почему она все делает мне назло? Ей больше нечем заняться? Маркус?!

— Вы — богини, Талис, — мягко напомнил Маркус. — Ей просто скучно, вот она и… развлекается.

— Развлекается? Она пыталась присвоить себе мое творение! И решила, что это ей сойдет с рук.

— Ну, ты же вернула «свое творение», — Маркус грустно усмехнулся. — Я здесь, у твоих ног, где мне и место.

Талис застыла и смерила собеседника пристальным взглядом.

— Ты недоволен?

— С чего ты так решила?

— Отвечай!

Мужчина поклонился.

— Ты — богиня. Как я могу быть недоволен? Ты сделала меня тем, кто я есть. Разве я могу сказать «нет»?..

— Кому? — она вскинула бровь.

— Твоей сестре, например, — голос Маркуса звучал ровно. — Тебя не было. Ты посещала свои храмы. И что в результате? Я наказан, а она шлет тебе издевательские письма.

— Зачем? — топнула ножкой прекрасная дева. — Зачем она это делает?! Она моя сестра, в конце концов!

Мужчина склонил голову, всем видом показывая, что божественное проведение — дело не его ума.

— Не смей молчать, когда я с тобой разговариваю!

— Моя богиня, речь идет о твоей сестре…

— Говори. Немедленно.

Узник вскинул глаза на красавицу, стоящую напротив.

— Талис. Ты младше. Она привыкла опекать тебя. А сейчас ты вырвалась из?под этой опеки. Стала сильнее. Красивее. Она просто пытается насолить из зависти. Твои храмы переполнены, твои слуги возносят молитвы в твою честь, а ее…

В покое ощутимо похолодало, и через миг звонкая пощечина нарушила тишину комнаты.

На щеке пленника отпечатался инеистый след маленькой, но такой сильной ладони. Маркус вздрогнул всем телом и снова склонился перед своей властительницей.

— Ты говоришь о моей сестре, — напомнила она.

— Прости, моя богиня, — мужчина замер, а кожа там, где ее коснулась ледяная рука, стремительно немела и наливалась жгучей болью.

Но Талис не беспокоили его мучения. Она задумалась.

— Отчего ты прыгнул в ее объятия?

Пленник едва сдержал нервный смешок. «Прыгнул в объятия…»

— Меня к ней не влекло, но у… — он хотел сказать «у вас», однако вовремя осекся: — У Мораки множество способов убеждения. Я не мог не подчиниться.

— И… и ты не сказал?! — разъяренная богиня снова топнула ногой. — Почему?!

— Когда, моя повелительница? Когда ты заковала меня в наказание или когда…

— Хватит! — Талис щелкнула пальцами, уничтожая цепь, тянущуюся от ног мужчины и крепящуюся к кольцу в стене. — Я ужасна, да?

— Ты — Талис, — Маркус провел костяшками пальцев по шелковистой щеке женщины. — А я… никто.

Она улыбнулась, считая его слова прощением, а мужчина смотрел на богиню и поражался тому, с какой легкостью она забывает свои прегрешения.

— Наше соперничество становится даже забавным, — промурлыкала красавица, наслаждаясь лаской: — Сам посуди: маги, колдуны…

— Зачем они вам? — негромко спросил Маркус, продолжая поглаживать нежные скулы Талис. — Зачем вам понадобились маги и колдуны? Для чего вы их создали?

— Богам нужны верные слуги — вершители их воли… Те, кто будут вселять страх, сеять хаос…

— …и тем самым побуждать людей верить и возносить молитвы? — закончил он.

— М-м-м, ты умен… — женщина усмехнулась. — Это так… волнует.

Он напрягся, пытаясь совладать с глухой тоской. Некогда сильный правитель, владыка огромной страны, Маркус и впрямь был неглуп, и Талис часто пользовалась его проницательностью и подсказками.

— Я лишь человек, моя богиня, — негромко сказал пленник, с любовью глядя в прекрасное запрокинутое лицо. — Мой век скоро закончится. Как я оставлю тебя?..

В его голосе было столько горечи, что Талис распахнула глаза и внимательно посмотрела в лицо, обезображенное ударом — кожа на правой скуле почернела и начала отслаиваться.

Нежная ладонь скользнула по изуродованной щеке, исцеляя:

— Кто сказал, что скоро? И кто сказал, что ты меня оставишь? Я — богиня. И рядом со мной может быть только бог.

— Я… смогу… стать равным тебе? Помогать? — медленно проговорил мужчина, глядя с обожанием на женщину. — Защищать?

Она улыбнулась.

— Меня не надо защищать, Маркус. Но ты будешь рядом. Всегда. Я так хочу. И у меня на это достаточно сил. Кроме того… мне нравится злить дорогую сестрицу.

— Талис… — он замолчал, потому что дыхание перехватило.

Впереди вечность…

— У тебя такое лицо, будто бы ты счастливейший из живущих, — она рассмеялась.

— Так и есть.

— О да… Что ты хотел сказать?

— Я знаю, как сделать так, чтобы Морака больше нам не докучала…

Женщина кивнула, позволяя рассказать, а выслушав, улыбнулась:

— Раз ты все это придумал, тебе и расхлебывать.

Маркус поклонился.

Путь первый. Грехобор

— Когда придет полночный час, и стук раздастся в дверь,

То не смыкай усталых глаз, обманным снам не верь.

Быстрее гостю отворяй, и пусть он в дом войдет,

Ведь только дэйн — ты так и знай! — от волшебства спасет!

Малышка напевала под нос, возясь на лужайке перед большим добротным домом. Девочка была очень занята — она строила из веточек шалашик для лыковой куклы. Солнце немилосердно палило с неба, припекая кучерявую макушку. В деревне царила тишина… Не горланили петухи, не блеяли овцы, даже цепные псы, и те предпочитали лежать в тени, тяжело и прерывисто дыша, вывалив розовые языки до земли.

Жарко!

Может быть, именно поэтому, сморенные зноем собаки не учуяли пришлеца? Он вошел в поселение никем незамеченный и медленно брел по дороге, загребая ногами пыль.

— От магов дэйн спасет всегда, то знают млад и стар,

Он уничтожит без труда творца запретных чар…

Путник остановился в нескольких шагах от маленькой певуньи и замер, словно заслушался безыскусным мотивом. Осунувшееся темное лицо, иссеченное глубокими бороздами стариковских морщин, окаменело. Только растрескавшиеся губы сжались в тонкую линию, а ладони — в кулаки. Да еще старый шрам едва заметный в складках морщин, стал белее.

Мужчина судорожно вздохнул и посмотрел на свои руки. Кончики пальцев стремительно сковывал мерцающий иней. Странник медленно разжал кулаки. Растер холодными ладонями уставшее лицо, в попытке взбодриться и успокоиться. Все ведь правильно она поет. Дэйны и впрямь защищают от волшебства, подчиняясь укладу, завещанному людям от богов. Стоят на страже порядка. Вот только цена этого порядка уж слишком высока. И платили ее не жители деревень или городов, не служители храмов, и уж точно не сами дэйны или видии.